Мэтт Беллами (Muse): «Профессия – рок–музыкант. Характер – мрачный».
Сегодня в Англии лидер Muse, гитарист, певец и композитор Мэтт Беллами, считается фигурой столь же масштабной и, так сказать, эпической, как и самые выдающиеся британские гранды всех времён и народов Кит Эмерсон, Сид Барретт и, скажем, Рик Уэйкмен. То есть котируется на уровне «королей» и пионеров арт–рока.
Так, на первый взгляд, странно расценивает английская публика музыку Muse и с такого вот «артистического» ракурса рассматривает вектор развития коллектива. Три студийных и один концертный альбом Muse разошлись тиражом 5 миллионов – не бог весть сколько, по меркам поп-музыки, что, впрочем, прекрасно вписывается в концепцию групп арт-рока, за редким исключением великого финансового успеха не имевших.
Мэтт согласился поговорить с «Ровесником» и о современном арт-роке, и о своих предпочтениях в музыке – и не только.
Беседовала -Ксения Полина.
- Вы не удивились, когда поклонники вдруг стали рассматривать Muse как наследников ELP, Pink Floyd и Yes?
Мэтт Беллами: «Удивились» не то слово! Опешили!
- У вас есть объяснение такой метаморфозы аудитории?
Мэтт Беллами: Думаю, да. Всё дело в неточности классификации: молодые люди услышали в наших новых композициях фортепиано и орган, вспомнили, что на клавишных играли Эмерсон и Уэйкмен, и, не слишком утруждая себя, провели такую вот поверхностную параллель. Они просто не слышали ELP и Yes!
- А зачем вам понадобилось фортепиано? Всё итак было очень славно.
Мэтт Беллами: Наверное, нам стало тесно в прежних рамках. Мы стали усложнять нашу музыку, двух гитар и ударных было уже недостаточно. Раньше нашим оружием были звук и риффы – аккорды. Мы не отказываемся от них, но теперь ещё пытаемся «играть» гармониями и структурой вещей – это сложно, но это и даёт эффект «арт-рока».
- То есть вы добавили клавишные, и всё стало по-другому?
Мэтт Беллами: Если упрощённо, да. На самом деле фотепьяно потребовало иного подхода к музыке.
- У многих групп есть в арсенале пианино, даже у Radiohaed, но никому не приходит в голову причислять их к лику святых арт-рока…
Мэтт Беллами: Просто мы ближе всех подошли к идее арт-рока 70-х: выражай свои мысли не только понятно, но и мастерски.
- Означает ли это, что Muse как инструменталисты сильнее прочих коллег по цеху?
Мэтт Беллами: Конечно! И кроме тог, в «нашем цехе» мы работаем одни, нет коллег.
- в начале карьеры вас обвиняли в использовании идей Radiohead – вы кардинально изменили стилистику, чтобы уйти из-под удара критики?
Мэтт Беллами: Без комментариев. Хотя скажу вот что: изменились наши приоритеты как слушателей. Вот и причина всех стилистических перемен. Мы увлеклись классической музыкой – Дворжак, Лист, Дебюсси. Когда-то они были такими же новаторами и, так сказать, «арт», как в своё время ELP и King Crimson. Можете поискать параллели здесь.
- А помимо классики?
Мэтт Беллами: Без ума от The Cure! В прошлом году нам повезло: ездили с ними в турне. Я даже сыграл пару раз в покер с Робертом Смитом!
- И кто выиграл?
Мэтт Беллами: Я! Нагрел его почти на 400 фунтов! Кстати, именно Роберт первым одобрил наш новый звук, с клавишными, и даже посоветовал мне хорошего педагога.
- Так вы самоучка?
Мэтт Беллами: начинал я со скрипки и кларнета. Первый раз я сел за пианино в 10 лет, играл года 3, потом увлёкся гитарой – как все в моём возрасте. Потом снова бренчал на клавишных, снова бросил. В общем, конечно, самоучка. Педагог так и сказал, что у меня неправильная постановка рук, ног – голову я тоже держу слишком низко. Да и в голове, похоже, тоже не густо! Я утешаю себя тем, что Пол Маккартни тоже самоучка и, в отличие от меня, даже не знает нот!
- И как, утешаетесь?
Мэтт Беллами: Вот напишу что-нибудь вроде «Lady Madonna», утешусь! Кстати о Маккартни, мой отец играл в группе The Tornados, и в 1963-м они выступали вместе с The Beatles в театре «Аполло» в Манчестере, так-то! Я очень надеялся познакомиться с сэром Полом в Гластонбери, где и мы, и его группа выступали в одной программе в 2003-м, но не сложилось…
- А кто из пианистов вдохновляет вас на дальнейшие муки?
Мэтт Беллами: Кит Эмерсон, Жан–Мишель Жарр, Рик Уэйкмен и Джон Лорд – гении клавишных.
- Вы часто их слушаете?
Мэтт Беллами: Не очень. У меня даже нет CD-плейера. Мой главный источник информации – радио в машине. Постоянно настроенное на волну «классической» радиостанции. Время от времени слушаю старые американские блюзы – древние блюзы, я бы сказал.
- А новости слушаете?
Мэтт Беллами: Нет. Это не значит, что они мне неинтересны, это значит, что я просто не обращаю на них внимания, так как слишком погружён в музыку. В свою музыку. Иногда от новостей не отмахнёшься, как, например, в канун нового, 2005 года, когда цунами смёл половину Юго – Восточной Азии.
- Вы там бывали?
Мэтт Беллами: Один раз, лет 5 – 6 назад. На каком-то острове в Таиланде – жил в бунгало, которое закреплено за Томом Крузом! Теперь могу открыть эту страшную тайну, потому что слышал, что цунами тот домик уничтожил.
- Вы очень изменились за эти три альбома Muse?
Мэтт Беллами: Не я: изменились мои представления о рок-музыке. Когда ты вне шоу-бизнеса, кажется, что его делают какие-то необыкновенные люди. Это не так – знаковые фигуры шоу – индустрии в большинстве своём настолько отвратительны, что нормальный человек в их обществе не протянет и часа.
- Чем же они так отвратительны?
Мэтт Беллами: Сразу и не скажешь. Они другие – циничные, лживые, жестокие и расчётливые. Я понимаю, что другие таким бизнесом и не смогли бы заниматься, но всё равно тошно. Об этом, кстати, отчасти рассказывает наш диск “Showbiz”.
- Как же выживать в шоубизнесе?
Мэтт Беллами: Оставаться самим собой. Это звучит, как шаблон и по-детски, но, поверьте – это очень трудно. Профессия рок-музыканта предполагает открытость для прессы, отказ от личной жизни, умение проводить многие месяцы в обществе неинтересных или даже неприятных тебе людей и абсолютную неформальность, так сказать. А если ты совсем другой – нелюдимый, закрытый, погружённый в себя, как я, - очень нелегко. Некоторые великие музыканты только из-за этого бросали профессию, это так страшно!
Взято из Banana Galaxy
Write a comment