Невинность и прощение
Смешивая врожденный талант к мелодии и гармонии с притягательной таинственностью и повествовательным талантом, Мэтт Беллами выдвигает пианино на передний план.
Свет тускнеет в Phoenix?s Marquee Theater и толпа ревет в предвкушении, лишь только силуэты трио вырисовываются на сцене. Как только прозвучали первые аккорды “Apocalypse Please”, публика поет, опережая, в полном восторге. Для английской группы Muse, поклонение толпы не является неожиданностью, но до сих пор высоко ценимо. Их третий альбом, Absolution, имел мировой успех, который привел к увеличению числа слушателей.
Перевод: Joinmuse
Muse — очень сильное трио, и ту третью часть сцены, которая принадлежит Мэтту Беллами, занимают его гитара и синтезатор; последний возвышается как стальная пирамида, рядом с барабанной установкой. В то время как он наяривает на своем Kawai MP9500, контролируемые цифровым интерфейсом, огни на внешней стороне инструмента создают визуальное представление, которое соответствует его страстной манере играть.
Он в равной степени одарен и как гитарист. Чистая энергия, которой он дает волю через оба инструмента, в сочетании с его ослабляющим вокалом и лирикой, оставляет фанатов изумленными и восторгающимися тем, что три человека могут создать такой внушительный звук.
Тем не менее они начинали не думая о таком успехе. Бэллами описывает ранние дни группы как дни любых обычных школьников, которые образуют группы и играют, чтобы разбавить скучную жизнь в маленьком городке. Сначала он просто играл на гитаре в группе, играл сочетания оригиналов и каверов. Они образовали группу под названием Rocket Baby Dolls. Бэллами описывает их: “Выглядящие как The Cure, но звучащие как Rush. Считайте это прогрессивной готикой”. Главным образом это была инструментальная группа, но после победы в конкурсе “Битва Групп”, получив хорошие отклики судей, они начали больше обращать внимание на написание песен.
“Мы написали сотни песен” говорит он, “но такого не было, пока мне не исполнилось 18 или 19 когда я начал самовыражаться больше и быть более уверенным для этого. Вокалистом я стал по умолчанию. В то же время было некруто петь фальцетом из-за Нирваны и тому подобному. Хотя мы видели концерт Джефа Бакли, а он не боялся быть мужчиной с высоким голосом. Я думаю, это помогло мне раскрыться и не бояться использовать более выразительный и эмоциональный стиль вокала”.
Некоторые утверждают, что Бэллами достиг вершин мастерства как писатель, певец и музыкант, а растущие армии восхищающихся фанатов являются доказательством его хорошо-сделанным мелодиям и приемам. Пока Muse продолжают мировой тур и завоевывают все большее признание, Беллами и его группа получают удовольствие от поездки и низкопоклонства. Но в душе эти три парня из крошечного городка Тинмут полностью поглощены музыкой, и это видно. Keyboard Magazine проник за сцену Marquee, где Беллами рассказал нам историю Muse и раскрыл кое-какие черты группы и рабочих приемов.
Какова история с пианино?
Пианино было первым инструментом, на котором я по-настоящему играл. У меня не было каких-либо уроков и, хотя я играл с пяти лет, я не заинтересовался по-настоящему, пока мне не исполнилось 11. Мой отец обычно играл много блюза, Ray Charles и Stevie Wonder. Ray Charles был первым, кого я заметил. Я привык играть левой рукой “как вздумается” в стиле буги-вуги. Я потратил кучу времени, отрабатывая этот метод, практикуя левой рукой одно (вести мелодию) и пытаясь играть аккорды правой рукой. Я принял участие в конкурсе талантов и сыграл соло версию этого кусочка и выиграл. Мой старший брат запихнул меня на этот конкурс талантов и хотя я слишком сильно нервничал, я сделал это. Это привело к тому, что я захотел давать концерты и быть в группе. Когда я впервые пришел в группу, мне было 13 или 14, я не играл на пианино около 6 лет, потому что увлекся гитарой.
Так было до тех пор, пока мы не начали записывать первый альбом, Showbiz, в котором я вернулся к пианино. Мы работали над песней Sunburn, в общем-то бренчащей гитарной песенкой. Она звучала немного слабовато, но т.к. это была одна из моих любимых песен, я захотел сделать так, чтобы она звучала хорошо. У Джона Леки нашего продюсера появилась идея сыграть гитарную партию на пианино. Впервые за последние годы, я сел за пианино и потратил два или три дня, только практикуя Sunburn, хотя это довольно простая вещь. Когда мы записали ее, она звучала немного похоже на саундтрек Philip Glass. Я думаю, после этого я решил вернуться к пианино. С тех пор я двигался в противоположном направлении и опять начал интенсивно играть на пианино, а гитара стала прерогативой живых выступлений. Я бы сказал, что 70-80 процентов песен, которые я написал с того момента, написаны на пианино. Хотя, выступая, играю некоторые из них на гитаре. Даже такая песня как “Stockholm Syndrome” была написана на пианино.
Я обнаружил, что на пианино легко находить интересные аккорды. Особенно из-за того, что во многом из того, что мы делаем, гитара и бас гармонируют, я не просто играю мощные аккорды, а Крис [Волстенхольм, басист] не просто играет грубые ноты.
Какую музыку ты слушал для вдохновения?
Я стал увлекаться классической музыкой и такими людьми как Philip Glass. Я слушал все это и понял, что мне не нравиться “настоящая классика” где-то 1750 годов, такая как Моцарт и все в таком духе. Но музыка Philip’a Glass’a таит в себе много загадок. Это было началом моего исследования этой стороны музыки, такой абстрактной природы музыки, в которой нет слов и заголовка. В музыке Рахманинова, Шопена есть тайна, она гораздо более абстрактна и гораздо лучше развивает воображение, я думаю. Для меня это было чем-то, что я никогда не находил в музыке. Тогда мне было 19 или 20.
То есть вместо того, чтобы заучивать отдельные произведения, ты впитывал ее особенности?
Да. Я знал, что было слишком поздно для меня подняться до такого уровня техники, чтобы играть такие вещи. Но я просто хотел попробовать и внести в группу такого рода загадку. Но иногда получался эмоциональный резонанс с историей (со временем) , что получалось нечто, что могло существовать 200 лет назад. Я думаю, это чуть-чуть стало прослеживаться на втором альбоме, OOS, ну и на новом альбоме тоже.
Я не знаю как далеко мы можем зайти с этим. В паре песен, над которыми я сейчас работаю, прослеживается это направление. Есть одна песня со второго альбома, в которой это действительно проявляется, это песня Space Dementiа. Мне всегда хотелось создать такую heavy-рок песню, в которой было бы только пианино без гитары. Думаю, у нас это получилось еще раз в “Butterflies and Hurricanes” на новом альбоме. Я пытался добиться классического стиля игры на пианино, который бы звучал тяжело и работал бы с басом и ударными. Через всю песню проходит этот механический барабанный ритм, а затем в середине сменяется на романтический, мягкий немного таинственный.
Когда вы писали “Butterflies and Hurricanes,” вы осознанно пытались сделать такой перелом, или это получилось само собой?
Это было частью общей идеи. Я написал ее на пианино и на самом деле не знал, как мы сможем добавить сюда бас и ударные. Стиву Райку удалось добиться такого напряженного, многословного фортепианного звучания в его произведении “In C”. Я хотел сделать так, а затем внезапно сменить чем-то по-настоящему эмоциональным. Что-то в этом роде, контраст между двумя частями. Проблема была в том, чтобы заставить это звучать с басом и ударными.
Многие из написанных тобой песен не обладают нормальной структурой песни. Что вдохновляет тебя писать, выходя за рамки?
В мире рока Queen выступают хорошим примером сочетания гитары и пианино в написании песен. Я думаю здесь можно найти больше необычных аранжировок и построений аккордов. В душе я хочу делать больше тяжелой роковой музыки, но в то же время, меня гораздо больше привлекает пианино. Думаю, это автоматически приводит к чему-то неожиданному. Также Smashing Pumpkins, хотя они не базируются на пианино, я всегда находил их аранжировки интересными, как на альбоме Siamese Dream. Что касается гитары, мне нравятся Rage Against the Machine и Jimi Hendrix.
Но в случае с пианино, я люблю Ben Folds, но для меня это совершенно другой стиль музыки. Мне нравится низкое, тяжелое звучание пианино в “Jackson Cannery.” Это заставляет меня понимать, что если вы хотите добиться тяжелого звучания, вам нужно играть низко и взять какой-нибудь внушительный аккорд.
Как вы пишите?
Обычно вначале я пишу музыку. Я всегда пытаюсь найти такое строение аккордов, которое я не использовал раньше. Это первое на что я обращаю внимание. Я пытаюсь найти такую структуру аккордов, которая заставила бы мелодию литься автоматически. Это обычно вдохновляет на слова. Слова приходят очень легко. Я думаю, если вы стараетесь изо всех сил написать слова к фрагменту музыки, наверное, эта музыка не очень-то вас и вдохновляет. В песне “Apocalypse Please” с Absolution, аккорды были такими эпическими, но несмотря на это, слова просто вылетали. Лирика никогда не была теми словами, которые я ожидал спеть. Но поиски в первую очередь такого рода странных аккордов, вдохновили меня сказать что-то.
Слова меняются от момента написания и до записи?
Иногда. Бывает, есть одна часть, и вы знаете, что там должны быть именно эти слова, и вы стараетесь изо всех сил заставить звучать оставшеюся часть песни вокруг этих слов. Будет две или три мелодии, которые бы описали суть, а затем вы пытаетесь заполнить паузы и заставить все вместе звучать. В большинстве песен я довожу до конца мелодию, а затем вставляю две или три рок-мелодии. Все обычно готово, когда песни звучат абсолютно естественно. Паузы — это проблема.
Не бывает так, что иногда, когда ты пишешь мелодию, значение понимаешь не сразу, а только спустя месяцы или годы?
О да, такое случается, обычно во время написания я не всегда знаю, о чем лирика. Позже все становится настолько очевидным.
Вы когда-нибудь писали слова только для рифмы, но тем не менее потом понимали, что сказали что-то глубокое?
Рифма в каком-то смысле подвергает риску природу истинной поэзии и слов. Я думаю то, что вы достигаете рифмой-это то, что вы связываете слова и музыку, что может иметь более сильный эффект чем просто слова отдельно.
На сцене у вас есть два Roland JP-8000s, как вы работаете с ними?
Мы пропускаем JPs через усилители, потому что звук через DI слишком чистый и не подходит группе. Во время выступления, мой JP пропускается через Fender DeVille, получается довольно чистое звучание, но, проходя через эти маленькие громкоговорители, становится менее функционально-полным, что делает его легче для миксов.
Вы использовали настоящие Wurlitzer и Mellotron во время записи?
Да. На первом альбоме был настоящий Mellotron. Джон Леки был настоящим приверженцем старой школы, тогда как Рич Кости, который продюсировал Absolution, предпочитает более современное звучание. Было интересно работать в таких двух разных стилях. Я в основном воспитан на пианино, но у меня был Roland Juno 60. Я обычно слонялся с этим арпеджиатором, пытаясь найти способы связать аккорды. У меня была любовь к арпеджио. [смеется.]
Вы используете какие-нибудь эффекты для клавишных на сцене?
Я пропускаю обе клавиатуры через DeVille, таким образом я могу переключаться с чистого звука на искаженный. Я также использую DI из MP9500. Я всегда сохраняю чистый канал и смешиваю его с искаженным, чтобы добавить немного разграниченности. Я привык использовать на сцене Wurlitzer, но обнаружил, что у MP9500 такое разнообразие звуков. Я могу найти в нем довольно многое из того, что нужно. Я использую много разных примочек, так что у меня вы услышите пианино, сопровождаемое струнными, и все такое. Я использую звук “Dirty Wurly” в песне “Feeling Good,” которая вошла в наш второй альбом. Это песня Anthony Newley, но она стала знаменитой благодаря Nina Simone. Она одна из моих любимых певиц.
Расскажите, как вы использовали клавиатуру во время записи.
Один из звуков, которые мне нравятся больше всех и которые, я думаю, действительно делают песню, был в “Sing For Absolution,” на Absolution. Мы взяли множество гитарных струн и присоединили их вдоль струн пианино, таким образом каждый раз, когда я нажимал на педаль и играл, мы получали это действительно забавное дребезжание в верхней гармонике пианино. Мы также пропускали акустическое пианино через wah-wah и гитарную педаль, переключающую октавы. Эта песня была полностью сделана на пианино. В Sunburn на первом альбоме, мы записывали пианино с ларингофоном из военного танка. Мы приделывали его к клавишам, чтобы получить очень мягкий, таинственный звук. Я использовал синтезатор ARP для нескольких вещей, который мы взяли на обмен у Rick?a Rubin?a.
В “Blackout,” вы использовали струнные?
Да. Мы записали оркестр из 18 человек. Я аранжировал главную секцию, а аранжировщик — ту часть, которая заканчивается пианино, и которая немного более продвинутая. Я просто сел рядом с ним и сыграл так, как это должно было быть, а он записал. Иногда я записываю свои ноты в [Apple] Logic.
Какой совет вы бы дали начинающим музыкантам, играющим на клавишных, или пианистам?
Если вы хотите погрузиться в мир рока, лучше всего учиться самостоятельно. Если вы хотите погрузиться в мир классической музыки, вы должны практиковаться 8 часов в день и делать это дисциплинированно. Я очень сожалею, что у меня не было уроков, потому что моя техника ограничена в определенных моментах, которые мне бы хотелось применить. Я бы хотел взять несколько уроков, чтобы попытаться улучшить технику пальцев и тому подобное. Я бы хотел читать музыку тех композиторов, о которых я говорил тоже.
Но я рад, что у меня не было уроков, потому что это поспособствовало хорошему написанию песен. Думаю, если вы проводите все свое время, изучая музыку других людей, вы потеряете что-то в себе. Я думаю, у вас есть либо техника, либо оригинальность, а если есть и то, и другое — это уже что-то гениальное и я считаю такое очень сложно найти. Я думаю, я променял одно на другое. Иногда я чувствую ограничение в написании из-за этого. Мне кажется, как будто я подрываю определенные части, потому что не могу перенести их на следующий уровень. Также я использую только три инструмента. Но я думаю это из-за того, что мой интерес всегда больше касался написания музыки, а не становления экспертом по инструменту.
Что у Мэтта в плеере?
Мне очень нравятся Queens of the Stone Age. Моей любимой группой 90-х была Rage Against the Machine. Я немного заинтересован skronk, как и Lightning Bolt. Skronk отчасти noise-punk. Для меня ударник Lightning Bolt — один из лучших ударников мира, он как главный. Бас и ударные, вот и все. Очень эксперементально.
Самый худший кошмар с инструментом.
Дважды за последние несколько дней, моя гитара ломалась на одной и той же песне — просто переставала работать. Мне пришлось заканчивать песню без гитары, что достаточно тяжело в трио. Хотя гитары хорошие. Я сам придумал идею дизайна для своей гитары и нашел того, кто сделал ее для меня. Я попросил вмонтировать ribbon-контроллер от JP-8000 в одну из гитар, чтобы контролировать whammy-педаль через MIDI.